«Игрок»: игрой можно убить, словом можно спасти

Признаться, мы скучаем за Кевином Спейси, точнее за его образом профессора, обучающего гениального персонажа Джима Стерджесса правилам хитрого, но жестокого карточно-игрового мира в триллере «Двадцать одно». И вот: изрядно похудевший (а если быть точными, актер ради роли сбросил 25 килограммов) Марк Уолберг перевоплотился в двуличного персонажа для игровой криминальной драмы «Игрок». И здесь и Стерджесс, и Спейси, и бог знает кто еще. 

Профессор литературы Джим Беннетт (Уолберг) имеет тайную страсть — карты. Проиграв все деньги, он занимает крупную сумму у матери и мафиози. Ну, а что может произойти дальше, понятно и так. Хотя менее интересно от этого не стало, правда ведь? Подобно вышеупомянутому герою Кевина Спейси в «Двадцать одном», персонаж Уолберга (тот, что профессор литературы все же) выделяет своих особых учеников. И они и становятся его «слабым звеном».

Интересно все это выглядит настолько, что картину 1974 года с Джеймсом Кааном пересняли с Марком Уолбергом. А оригинал, надо сказать, поставлен по одноименному произведению не кого иного, как Достоевского. Значит, и «Игрок» нового образца также должен благодарить за себя Федора Михайловича. Однако от первоисточника остались если не рожки да ножки, то очень и очень немногое. Словом, можно забыть о Достоевском, параллелях и отсылках и сосредоточиться на уолберговской игре. Не зря актер назвал эту роль сложнейшей в своей фильмографии, и дело, как поется в песне, не в размере, который он теперь носит.

Ленту должен был поставить Мартин Скорсезе, а поставил неожиданно Руперт Уайатт («Восстание планеты обезьян»). Любой фильм, созданный Скорсезе, автоматически получает высочайшие рейтинги ожидания. Но после всех его криминально-драматических проектов, согласитесь, примерно понятно, как, в каком ключе и с кем в главной роли он переснял бы «Игрока». Так что здесь такая довольно неожиданная интерпретация нам даже на руку.

От оригинального фильма сорокалетней давности этот, между прочим, отличается тоже. И здесь руку приложили сценаристы: Джеймс Тобэк и Уильям Монахэн («Оскар» за сценарий к скорсезевским же «Отступникам»). Новый фильм более голливудский, в том смысле что зрелищный и более ориентирован на зрительскую аудиторию: вроде бы и на острие атаки, на пределе эмоций, но в то же время с логикой и логичным же финалом.

Теперь об Уолберге. То, что, похудев, актер вдруг предстал совсем другим человеком, — это одно, однако и здесь напрашивается сравнение с Мэттью МакКонахи. Сколько мы смотрели на бывшего классического Мэттью в комедиях и мелодрамах, а заново открыли его для себя только тогда, когда он пошел на определенные физические жертвы. Аналогично произошло и в этой ситуации. Лента не идет громким прокатом, так что многие не поверят в то, что «Игрок» — чуть ли не лучший проект в биографии Уолберга, но так оно и есть. Сколько лет мы смотрели его «сила есть — ума не надо», даже «Боец» при всех его достоинствах, заслугах, рейтингах и наградах был ориентирован на физиологический аспект. Но здесь, в «Игроке», выступает эмоциональная и психологическая сторона и актера, и человека. И выступает блестяще.

Как Джим не может жить без риска, так, пожалуй, ни один из нас не может представить жизнь без чего-то: увлечения, хобби, страсти — называйте как хотите. То, что на первый взгляд кажется карточным триллером, то есть описанием популярной, но не самой распространенной зависимости, на деле — лишь история страстей человеческих и человеческого же сознания, поддающегося им. Если для автора оригинального сценария Джеймса Тобэка оригинальный «Игрок» был в том числе и исповедью (сам сценарист когда-то преподавал в колледже и питал слабость к азартным играм), то Монахэн сделал из него более современную, острую и актуальную версию.

Если верить исследованиям, что клиповое мышление окончательно победило и подчинило себе все в нас, то Руперт Уайатт создал именно такую ленту, не потеряв при этом на ходу ни «вкусности» сюжета, ни драматической глубины. 

Но если главный герой «Игрока» 1974 года — человек, готовый ради игры поставить на кон последнюю рубашку, живущий по принципу «играть, чтобы играть», то с Беннеттом все сложнее. Он глубже мыслит, рефлексирует, он разочарован в себе и в жизни. Он уничтожает мир вокруг себя путем колоды. Естественно, до конца таким ему не быть, и зрителей ждут определенные моральные метаморфозы главного персонажа. Так вот: наблюдать за их развитием ничуть не менее интересно, чем смотреть, как какой-то литературный профессор-циник с богатой родней спускает за ночь столько, сколько основная масса людей не заработает и за всю свою жизнь. 

Дарья Лошакова

24.01.2015 12:00