Интервью с режиссером Георгием Параджановым
В Советском союзе Грузия была этакой «ближней Италией»: люди там жили темпераментные, мандарины везли оттуда кислые, а вот кино снимали вдумчивое, замысловатое и при этом экспрессивное, яркое, в духе тех же Феллини и Антониони. Рожденный в Тбилиси Георгий Параджанов, хоть и не считает себя грузинским режиссером (да и вообще не определяет по национальному признаку), кажется, все знаковые черты классического грузинского кино унаследовал: неторопливость повествования и парадоксальность образов, внимательность к деталям и экспрессивность героев... Фильм Параджанова «Все ушли» открывал третий фестиваль грузинского кино в Екатеринбурге. Вебург не упустил возможности поговорить с режиссером о его дальнейших планах, о дружбе с коллегами и, конечно, о знаменитом дяде — человеке с непростой судьбой и причудливыми, вычурными фильмами, Сергее Параджанове. — Вам понравилось, как приняли ваш фильм «Все ушли» в Екатеринбурге? Георгий Параджанов: Прекрасный прием, мне все понравилось. Особенно то, что молодежь не ушла во время просмотра, что люди остались после, задавали вопросы. Вообще было приятно, что ваш фестиваль открылся моим фильмом.
— Насколько я знаю, у фильма очень счастливая фестивальная жизнь. Георгий Параджанов: Фильм за год существования получил несколько гран-при на различных фестивалях: в Выборге, в Таллине, в Онфлере (Франция), множество специальных наград. Сейчас пригласили в Лондон, 26 сентября на фестиваль грузинского кино. Там не будет конкурса, но съедутся все «свои»: Отар Иоселиани, Михаил Кобахидзе, который сейчас в Париже снимает большую картину. Должен был ехать на «Золотой абрикос» в Ереван, но меня приглашали всего на два дня, а я не могу так коротко, там много важных для меня мест, музей дяди. Я отказался. А вчера пришло от них письмо, что картину сняли с конкурса по организационным причинам. Ну я даже отвечать не стал. Хватит уже ездить, меня продюсер уже вызванивает, надо обсудить с ним новый фильм и запускаться. Новый фильм— Вы уже определились с темой будущего фильма? Георгий Параджанов: Да, это будет фильм о Леониде Енгибарове, величайшем, единственном и неповторимом клоуне двадцатого века. Великий Марсель Марсо сходил с ума, когда видел его пантомимы. Никто ничего не мог подобного себе представить. Я выиграл право на финансирование этого фильма в конкурсе Министерства культуры. Я очень благодарен Госкино и Союзу, что у меня появилась такая воможность. Вообще все свои фильмы я снимаю на госденьги.
Георгий Параджанов: А можно не отвечать? Я не хочу, это должно быть тайной до выхода фильма. — Вы суеверны? Георгий Параджанов: Нет, я верю в Бога. Просто я не хочу опережать события, для меня это очень важно. Если все выложу, то ничего не останется. — Есть возможность, что мы увидим этот фильм на следующем фестивале грузинского кино в Екатеринбурге? Георгий Параджанов: Давайте доживем сначала. Если успею, то сниму, хотя мне сейчас продюсеры говорят: чего горячку пороть, давай сделаем нормальный подготовительный период. Тем более, у меня в фильме три времени года: лето, осень и весна. Лето я уже не успею снять: сейчас начало июля, а я натуру еще не отсмотрел, да и с актерами надо поговорить.
— Фильм будет сделан в привычном вам артхаусном стиле или попытаетесь сыграть на поле массового кино? Георгий Параджанов: Конечно будет арт-хаус, как я могу делать массовое кино? К тому же у меня нет таких финансовых воможностей, как у Егора Кончаловского, он мой близкий друг, или у Федора Бондарчука. Я должен укладываться в те рамки, которые заданы бюджетом. — Это Кончаловский позвал вас участвовать в альманахе «Москва, я люблю тебя!»? Георгий Параджанов: Да, Егор предложил написать сценарий и снять короткометражку. Правда, утверждал материал не он, а заказчики из какого-то банка. Я прислал три сценария, у меня попросили четвертый. Я сначала не мог ничего придумать, а потом вспомнил, что у меня есть друг Валера, он художник театра кукол, долгое время жил в Америке. Он, конечно, начал отказываться, мол, не могу говорить, на что я ответил: «Говорить не надо, все будет построено на пластике, музыке, взглядах. Только от тебя нужно сделать кукол». Так все и сложилось в эту историю. — Вы отслеживаете ваши фильмы в прокате? Георгий Параджанов: А «Москва...» была в прокате? Я не слежу, куда и как фильмы выходят. Что касается Егора, мне достаточно видеть его периодически. Вот недавно на фестивале в Ульяновске пообщались. Вообще, когда фильм закончен, нет ни меня, ни продюсера, ни оператора, есть только фильм, и он живет своей жизнью. Альтернативный сценарий для альманаха «Москва, я люблю тебя!»Георгий Параджанов: Одна из историй была вполне реальная. Молодой человек приходит ночью в гости к девушке, которая работает на почте. Она сортирует письма. У него бутылка вина. У них происходит странный, завуалированный разговор, несколько мистический. Молодой человек говорит, что его все равно не простят. «Я видел его, он гулял с собакой», — повторяет ночной гость. Юноша и девушка раздеваются, ложатся на один из эбонитовых столов, где раскладывают письма. И тут вдруг на ними открывается люк, сквозь дыру видно звездное небо, и хриплый голос говорит: «Валя, принимай». И на них высыпается письма куча писем, засыпает их с головой. — Вас часто спрашивают о вашем дяде, Сергее Параджанове? Георгий Параджанов: Конечно, всегда, иначе без него никак. — Насколько сильно он повлиял на вас? Не приходилось потом доказывать, что вы самостоятельная творческая единица? Георгий Параджанов: Невозможно было прожить в этом доме, где дядя находился почти каждый день, за исключением того времени, когда он был в лагерях, и ничего от него не получить. Я наблюдал, как он реагирует, что он говорит, что читает, что слушает, я все это впитывал... Но слава богу, я делаю свое кино, абсолютно непохожее на дядино. В этом смысле я никогда ничего никому не доказывал, никто не говорил, что я ему подражаю.
— Ну есть определенное предубеждение по отношению к творческим династиям. Например, того же Егора Кончаловского многие обвиняют в том, что он пользуется своей фамилией... Георгий Параджанов: Я Егора знаю очень давно, и могу сказать стопроцентно, что он никогда не пользовался своим родством, я такого за двадцать лет ни разу не слышал. В моем случае такие упреки невозможны, потому что никого нет, все ушли. — Вы родились в Тбилиси, но считаете себя российским режиссером... Георгий Параджанов: Нет, не считаю. Я вообще не понимаю, как можно быть российским режиссером, или французским, или кенийским, или монгольским. Вообще, что такое режиссер? Нет такой профессии. Есть образ жизни. Когда говорят: я по призванию режиссер —это ерунда, это словоблудие. Есть образ жизни, чаще всего он бывает ложным, как будто накурился марихуаны и думаешь, что ты — величайший гений, а наутро просыпаешься в полной пустоте. — В вашем фильме «Все ушли» должен был играть Тонино Гуэрра... Георгий Параджанов: Да, я просил его, чтобы он сыграл старого трамвайщика, который пел бы на итальянском языке. Тонино прекрасно пел. Его жена, Лорочка ему перевела мой сценарий, он был очень доволен. Мы созванивались часто, но возраст и болезнь взяли свое. В прошлом году я ездил его хоронить.
— А как вы познакомились с ним? Георгий Параджанов: Я с ним не знакомился специально. Просто в 1980-м году Гуэрра приезджал в Тбилиси с Лорой, которая знала дядю еще со времен работы секретарем у Григория Чухрая. Они дружили очень близко, и Лора познакомила дядю с Тонино, а я всегда был поблизости. Тонино периодически приезжал, привозил подарки и рисунки от Федерико Феллини, которые дядя тут же продавал. Тонино спрашивал его потом: «А где рисунки?». На что дядя невозмутимо сообщал: «Да на оформлении». Серебряные часы МуссолиниГеоргий Параджанов: Однажды Тонино Гуэрра приехал к дяде и привез ему в подарок наручные потертые серебряные часы с золотыми стрелками. Они посидели, поговорили с дядей, а потом Гуэрра ушел отдыхать. Вечером к дяде пришли богатые грузины. Он показал им часы и сказал: «Смотрите, эти часы подарил мне Феллини, вот Тонино передал». Грузины посмотрели на часы, повертели их и сказали: «Э! Барахло какое-то!». Дядя сказал: «Да вы что! Это часы самого Муссолини! Когда его повесили вверх ногами в гараже, то они свалились с его руки. А Феллини их успел подобрать». Грузины тут же передрались и купили часы за бешеную сумму. Я спросил дядю, который конечно всю эту историю придумал: «А если они узнают?». На что дядя мне ответил: «Идиот! Как они это выяснят?» |
