Владимир Мирзоев: Екатеринбургские актеры — люди не циничные
Театральный и кинорежиссер Владимир Мирзоев — не частый гость в провинции, однако в Екатеринбург он приезжает второй раз за год. Если весной он в Театре драмы ставил комедию (номинально, ибо во время просмотра, помимо смеха, начинаешь чувствовать тоскливый ужас бытия) Александра Островского «Доходное место», то в начале зимы приехал с мастер-классом на фестиваль «Кинопроба», который проходил в уральской столице с 1 по 5 декабря. В плотном графике Мирзоев нашел полчаса и для корреспондента Вебурга.
— На «Кинопробе» вы проводили мастер-класс о разнице между актером театра и кино, а может, полезнее было бы провести мастер-класс по привлечению к своему проекту продюсеров. У вас, насколько я знаю, такой опыт есть, ведь вы все фильмы делаете без господдержки, с независимыми продюсерами? Владимир Мирзоев: Для меня это всегда рулетка, найти человека, который готов вложить свои средства, пусть небольшие даже в сравнении с теми суммами, которые выделяет Министерство культуры или Фонд кино. Поэтому для меня очень важно выбрать правильный сценарий, правильный подход к производству, а вот как таких людей находить, я не знаю. Всегда это случалось по какому-то счастливому стечению обстоятельств: либо люди приходили на мою премьеру, либо это мои друзья. Я не могу рассказать о том, как успешно ходил по кабинетам и кого-то убедил. Так не происходило никогда.
— Последний на сегодня фильм вы снимаете также с независимыми продюсерами? Владимир Мирзоев: Да, это деньги моих друзей. Им понравилась картина «Борис Годунов», им было интересно посмотреть, что я могу еще сделать. И это не супербогатые люди, которые спокойно тратят сотни тысяч долларов, просто они люди культуры. — Обычно вы не распространяетесь о своих проектах до того, как завершите работу, но, может быть, хоть что-то расскажете? Владимир Мирзоев: Говорить о нем подробно я не хочу, будем делать хитроумную рекламную кампанию, и в рамках этой кампании как раз и будем рассказывать о нем. Могу сказать, что он очень камерный и будет называться «Ее звали Муму». Никакого отношения к Тургеневу, конечно, нет. — Вы выпустите кино в прокат? Владимир Мирзоев: Нет, будем выкладывать в интернет. — Но у вас же получилось показать «Бориса Годунова», что называется, своими силами… Владимир Мирзоев: Фильм показали в Москве в двух кинотеатрах, в Питере, в Екатеринбурге, насколько я знаю, во всех городах-миллионниках — преимущественно в клубных кинотеатрах. Кинотеатры сами стали обращаться ко мне, как только фильм слили в сеть. Я не отказывался: в экономическом смысле эти показы, конечно, не дадут ничего, просто приятно, что кино увидели. — Сейчас модно стало искать деньги на кино с помощью краудфандинга, у вас, я знаю, и такой опыт есть… Владимир Мирзоев: Да мы уже собрали деньги, но не приступили, потому что серьезно нужно переписывать сценарий, только с идеальным сценарием имеет смысл работать. Надеюсь, перепишем его в ближайшие два-три месяца и начнем. — Если продолжить вопрос, с которого я начал интервью, то как, по-вашему, решить такое противоречие: фестиваль «Кинопроба» каждый год открывает массу дебютантов, однако в итоге большинство из них как-то растворяется и российское кино остается там, где остается. Может, правда, нужны все-таки другие мастер-классы? Владимир Мирзоев: Это точно не проблема фестиваля. Давайте мыслить логически. Это проблема дальнейшей карьеры. Где сегодня проще всего устроиться бывшему дебютанту? Скорее всего, на телевидении, на сериалах. Чтобы они не прокисали, а совершенствовались, и чтобы не только их кошелек пух, должен быть другой уровень сериалов, вроде «Игры престолов», или «Родины», или «Безумцев». И значит, мы переадресовываем ваш вопрос людям, которые программируют наше телевидение. — Но ведь и на американском телевидении это поняли не сразу… Владимир Мирзоев: Это поняли, как только стало очевидно, что аудитория уходит из кинотеатров, что человеку проще посмотреть кино после работы дома в комфортной обстановке. Этот путь и наш тоже, и этим путем должны двигаться дебютанты. — Как вы отбираете своих актеров? Вот Максим Суханов появляется у вас в каждом фильме и почти в каждом спектакле… Владимир Мирзоев: То, что одни и те же лица на экране кочуют из фильма в фильм, связано с тем, что бюджеты небольшие и время на съемки ограничено. Так что вполне логично, что я возьму актера, который ориентируется перед камерой, делает свою работу профессионально четко. Я сотрудничаю со студентами, у которых преподаю, не со всеми, конечно, с теми, которые мне интересны, с кем возникает духовно-творческая близость. К тому же в моей кочевой жизни, когда я перемещаюсь из театра в театр, есть несомненный профессиональный плюс: я знакомлюсь с интересными актерами. Если возникает человек, которого я чувствую как соавтора, то хочу продолжить работу с ним дальше. С Андреем Мерзликиным, например, так и было: сначала я работал с ним в театре, потом позвал в «Бориса Годунова». — Насколько я знаю, постановка спектакля в Екатеринбурге была для вас первым опытом работы в провинции? Были ли какие-то ожидания от уровня труппы Театра драмы? Владимир Мирзоев: Я делал кастинг по скайпу. Я не большой любитель гаджетов, но если есть необходимость, то готов применить. Алексей Бадаев, директор театра, помог организовать процесс: люди приходили в его кабинет, общались, читали кусочки, я смотрел, делал выбор. Уровень актеров не разочаровал. Мне кажется, это высокий уровень мастерства, это люди не циничные, не прокисшие в своей профессии, готовые к эксперименту. Это очень важно, чтобы актер не застревал в одной системе мышления, в одном языке. Было комфортно работать с труппой. — Когда вы начинали работать, вы сразу предполагали изменить финал пьесы Островского? Владимир Мирзоев: Когда я приступаю к репетициям, я не представляю, что получится в итоге, я не сочиняю спектакль дома. Я делаю его в соавторстве с труппой: варим, разбираем, сочиняем форму. Когда я приступал к проекту, я могу сказать только то, что мне интересен текст и тема. И что с этой компанией мне интересно работать. — Чем же интересен сегодня Островский? Владимир Мирзоев: В пьесе представлена наша, так называемая русская, система барства и холопства, которая потворствует воровству и коррупции. И эта модель рассмотрена не только с точки зрения социальной антропологии, но и сталкивается с индивидуальным идеализмом. Жадов противопоставлен остальному миру как человек, который пытается остаться чистым, идти своим курсом. И это мне кажется интересным, потому что, вспоминая и свою юность, которая пришлась на 70-е годы, и видя нынешнюю молодежь, я думаю о том, насколько трудно не смешаться с этой удушливой атмосферой, самосохраниться и идти своим путем. И это опять же к вопросу о дебютантах. И мне было интересно показать, насколько токсична эта среда, как легко она тебя захватывает, перемалывает и усваивает, если дашь слабину. Это очень важно для любого молодого человека — И все же вы лишили героев хэппи-энда, который был у Островского… Владимир Мирзоев: Мне кажется, важна не финальная декларация, а то, что этот человек, все проиграв, остался собой. Не стал Вышневским или Белогубовым. Мне хотелось, чтобы финал был образный, где я вижу живого человека в царстве мертвых. — В начале нового сезона было объявлено о вашей будущей постановке в Театре драмы по «Преступлению и наказанию», в какой стадии работа? Владимир Мирзоев: В данный момент проект заморожен, так что мне сказать особо нечего. Может быть, все переменится, всякое бывало. Сейчас в театре им. Пушкина я работаю над «Вишневым садом», для меня это пьеса о катастрофе.
— Вы говорили о том, как найти своего актера, а как вы ищете свою драматургию? Насколько я понял, вы ставите преимущественно классику? Владимир Мирзоев: Нет, я довольно много ставил современных авторов: Алексей Казанцев, Ольга Михайлова, с пьесы которой вообще началась моя режиссерская карьера, ваш Олег Богаев, Михаил Угаров. Как ищу? Что-то услышал, кто-то прислал, по-разному все происходит. Я ищу качественную драматургию и сейчас, например, вижу, что новая драма преимущественно киногенична и она не просится на сцену в моем понимании. — То есть для вас есть разница между драматургией для театра и для кино? Владимир Мирзоев: Разница радикальная. Новая драма — драматургия социального беспокойства и по природе своей натуралистична. Даже если это не документальный театр, она все равно работает в безусловном социальном и политическом пространстве и просится на телевидение и в кино. Театральное пространство — это условное, концентрированное пространство, которое предназначено для поэзии в широком смысле слова, а не прозы современной жизни.
Текст: Алексей Еньшин |
