«Пиковая дама» в «Коляда-театре»: уроки немецкого
Если несерьезно, то новый спектакль Коляды (между прочим, первая премьера сезона, о котором мы писали тут) мы бы рекомендовали тем, кто хочет изучать немецкий язык. В качестве звуковой дорожки в «Пиковой даме» использованы… голоса из самоучителя: «Айн, цвай, драй…», которые восторженно повторяют за диктором многочисленные обитатели постановки. Для них чужая речь, будто откровение, льющееся с неба. Произношение «данке шон» вызывает в них ощущения близкие к оргазму, а может даже и… Если серьезно, то в новом спектакле Коляды, как в кривом зеркале, отразилось сегодняшнее настроение «пора валить». Причем неважно куда. Сегодня Германия — лучшая страна в мире, завтра — Франция, послезавтра — Италия, а в России всегда и все плохо и мерзко, утверждают персонажи. В России дураки, считают они, и оттого восторженно смотрят на Германа, задрипанного немца, закутавшегося в шубу и спрятавшего глаза под шапку-ушанку. Сами-то исконные россияне одеты в блестящие жилетки, усыпанные блестками ковбойские шляпы и длинные юбки — Верхняя Вольта, не иначе.
А он, немец Герман, странный, он пытается убедить всех, что русский, но он говорит той самой, полубожественной речью «Айн, цвай, драй…», чисто Наполеон. Вон и глазки так сверкают из-под шапки. Нет, Наполеон, точно Наполеон! Наполеон всплывает в тексте и в репликах героев неслучайно и становится символом грядущего германовского безумия. Так что если вы ждали мистико-романтическую историю с пылким Германом, нежной Лизой и призраком старухи, к которой нас приучил своей оперой Чайковский, вам не сюда. А, правильно,— в Оперный. В трактовке Коляды Герман оказывается ближе всего к гоголевскому Поприщину, одному из любимых режиссером литературных персонажей. Уже с середины спектакля становится понятно — это история о нисхождении Германа в пропасть безумия. То, что у Пушкина казалось неожиданной развязкой, итогом авантюрного хода событий, у Коляды оказывается постепенным увязанием в трясине бреда.
Но если герой «Записок сумасшедшего» теряет связь со здравым смыслом как-то сам собой, погружаясь в собственный бред, то Германа сводит с ума окружение все тем же безудержным германофильством, которое вот-вот сменится другим увлечением. Впрочем, не исключено, что вся эта кутерьма тоже плод воображения Германа, безвылазно сидящего в Обуховской лечебнице. Ладно, чего это мы, придумываем за режиссера и автора, просто финальная развязка с картами становится последней соломинкой, подломившей рационального и целеустремленного немца.
Олег Ягодин для роли Германа убрал из своей игры привычную меланхолию, с которой философствовал его Принц датский и злодействовал Ричард Третий. Герман у Ягодина — сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться для великих дел, покорения мира, прыжка в Наполеоны… ну хотя бы убийства старухи, впрочем, это уже к другому автору. Герман рубит фразы на немецком, бросает их в лица оппонентам, которые, в общем-то, готовы отдать заморскому гостю все на блюдечке, но Герман, кажется, не ищет легких путей и уверен, что все нужно зарабатывать. «Расчет, умеренность и трудолюбие — вот мои три верные карты», повторяет как заведенный главный герой, хотя вокруг него только умножаются глупость, расточительство и праздность.
Ну ладно, русские персонажи рады любому немцу, даже в валенках, лишь бы божественно шпрехал под боком, но что Герману понадобилось в суровой стране, в адрес которой он все время шипит проклятия, но при этом каждого ее жителя старается убедить в том, что он русский? Так что в финале даже начинает сыпать на языке Пушкина-Гоголя-Достоевского так лихо, что его не понимают общающиеся между собой на французско-нижегородском (точнее, на немецко-калужском) суржике, смеси модных слов аристократы. Уж не любовь ли? Такая любовь, что иной раз хуже смерти, как в любимой присказке самого Коляды: «Иван и Фритц — ненависть и любовь» (Ivan und Frinz — Hass und Liebe). Может, от того и челночат Томский со-товарищи по Европе, на задерживаясь на Родине, а то увязнет коготок, и вся птичка пропадет, утонет в безразмерной любви Отечества?
Не могу не удержаться от очередных комплиментов в адрес Веры Цвиткис. Ее Графиня беззастенчиво на раз-два (айн-цвай) крадет все шоу даже у Ягодина, не говоря о прочих второплановых персонажах. Безумная, эксцентричная, влюбленная в жизнь и уверенная, что будет жить вечно, полумумия, полуневеста, страшный, смешной и гадкий одновременно персонаж, хуже только старуха-процентщица. Опять всплывает Достоевский. Видимо, неслучайно.
Прямо даже обидно, что Цвиткис в большинстве спектаклей играет на вторых ролях и в эпизодах, правда, может быть, благодаря этому каждый эпизод с ее участием превращается в отдельное шоу с фейерверками и кордебалетом, как было, например, в «Кошке на раскаленной крыше» (тут есть рецензия) или в «Клубе брошенных жен» (тут тоже). Как всегда, необычно сценическое оформление, собранное из повседневных привычных вещей: бесконечного количества трехлитровых банок с неведомым цветным содержимым и нескольких кроватей.
Причем тут банки? Ну, во-первых, в большом количестве это оказывается завораживающе красиво, во-вторых, неочевидная игра слов, ведь персонажи во время карточной игры мечут банк, то есть вскрывают карты. В-третьих, это метафора немудрящего быта, кажется, трехлитровые банки остались только в России, в них и огурцы солят, и чайный гриб заводят, и вино настаивают. Стопроцентный русский лайфхак. Персонажам банки заменяют и бокалы с шампанским, и деньги, и даже вместилище душ: в момент смерти Графини Герман звонко хлопает банку о пол.
Еще немного надо сказать о саундтреке спектакля. Там, конечно, не только фразы из разговорника, время от времени звучат классические русские романсы, которые великолепно исполняет Елена Костюкова. Это ведь типично русское изобретение, песня о душевных страданиях и личных горестях, потом в истории мировой музыки подключатся чернокожие со своими госпелами, но там тональность другая. Романсы привносят и комический эффект, особенно когда «На заре ты ее не буди» поется над телом покойной графини и как нельзя лучше рифмуются с той заунывностью российских будней, в которые так влюблен дурачок Герман. |
.jpg "Фото Елены Гецевич")