Андрей Sun: «5’nizza стала другой, но все так же хулиганит»

Группа 5’nizza, воссоединившись чудесным образом пару лет назад, приедет с концертом в Екатеринбург 28 мая. Вебург, движимый их хитами, решил пообщаться с ребятами, спросить, как дела у них сейчас и про что поют. Ведь мы слушали «Пятницу» еще в школе — под эти песни с нами случалась первая любовь и другие приключения.

Пришло новое время и новый альбом 5’nizza. Ребята выросли, стали мудрее, а может, просто их новые песни теперь воспринимаются иначе. 28 мая музыканты везут свой новый альбом «КУ» в «Теле-Клуб», где и можно будет насладиться их возвращением.

А мы рады, что у нас появилась возможность с ними пообщаться. В частности, пофилософствовал с Вебургом Андрей Запорожец, он же просто Sun.

— Кто сейчас ваша аудитория?

— Ну откуда я могу знать! Я вижу только людей в первых рядах на концертах, да и то не всех. Да и неважно, собственно, кто они. Главное, что они есть. Мне приятно, что люди слушают нас, рады, что мы вернулись. По большому счету, какая разница, какого возраста наша аудитория — 15 им лет или 60. 

— Как вы изменились, как выросли?

— Ну вообще сложно говорить в этом плане о себе. Наверное, со стороны виднее. Естественно, изменились, естественно, повзрослели. С возрастом какие-то вещи отваливаются, становятся ненужными, без них сейчас можно обойтись. А что-то, наоборот, становится более важным, более актуальным. Это нормально, когда люди меняются. Плохо, когда не меняются. Когда боятся чего-то, не пробуют. Не хотят взрослеть, например. Это проблема моего поколения, в принципе. 

— То есть вы не хулиганите больше, все, выросли?

— Ну, не во всех смыслах (смеется). Что касается музыки и творчества, мы все те же хулиганы, не беспокойтесь. В остальном — я лично по-другому сейчас живу, Сергей тоже, наверное. Мне хорошо там, где я сейчас. То есть нет какой-то гнетущей ностальгии, что вот двадцать лет назад было как-то лучше, веселее. Этого нет. Я не боюсь перемен вообще, хочу жить здесь и сейчас. Так и с нашим возвращением — мы не побоялись, сделали и не думали о том, что будет, если мы никому не будем нужны. Посмотрим теперь, насколько актуальны мы будем дальше.

— Значит, были мысли о провале все-таки?

— Да нет, я как-то вообще не думал об этом, если честно. Я вообще не очень много думаю (смеется). Я не ожидал, что будет такой ажиотаж. Я раньше часто слышал от разных людей, что было бы неплохо, если бы мы собрались вновь. Но сейчас, что я вижу на концертах, читаю, слышу — количество тех людей, которые рады нам, превзошло все мои ожидания. Вот. А так, я вообще ничего от жизни не жду. Делаю свое любимое дело.

— Ну, это же мечта каждого человека — делать любимое дело, получать от этого кайф, признание и хорошие деньги.

— Да я даже не всегда кайф получаю от этого. На репетициях, например, точно не всегда получаешь кайф. Вообще, все время получать кайф в этом мире никто не может, да и ни к чему это совсем. Хотя очень многие люди к этому стремятся, к сожалению, это невозможно. И смысл жизни не в этом, в общем-то. Жизнь — она очень многогранна, у нее множество оттенков. Очень разных. В этом и прелесть — все время наслаждаться самой жизнью. А еще — что-то делать для других. Мне кажется, это очень важно, и чем больше люди делают что-то для других, тем больше у них смысла в существовании. Именно в этом смысл, а не в получении удовольствия. Кто-то рожден, чтобы зарабатывать деньги, кто-то — нет. Главное, найти свое место в жизни. И у всех оно есть. Все не должны быть одинаковыми, прелесть в разнообразии и разности людей. У каждого свой уникальный путь, не могут эти пути быть одинаковыми или даже похожими. И не должны.

— А вы как сами нашли свой путь?

— Ну, мы изначально выехали на искренности, как мне кажется. Потом пришлось хорошенько и много поработать. Сейчас мы вообще более серьезно к работе подходим — больше репетируем, больше внимания разным мелочам и деталям уделяем. А раньше больше куражились, панковали. 

— Вот о репетициях, кстати. Вы старые песни после воссоединения как-то заново разучивали, вспоминали?

— Нет, намного сложнее репетировать новые песни. Старые потому что у нас так глубоко сидят внутри, что, видимо, навсегда там останутся. Достаточно было один-два раза их повторить, и все сразу пошло хорошо. У нас, в принципе, все не очень сложно в плане музыки. Хотя Сережа вот сейчас взял на себя еще и барабанную установку. Это помимо вокала, битбокса, разных гитар и танцев. А я по-прежнему пою, как и пел. Сложность в том еще, чтобы запомнить очень много текстов, особенно где речитативы. Иногда могу что-то перепутать. 

— А вот что чувствовали, когда первый раз на сцену вышли после возвращения? Что домой вернулись или куда-то в новое место приехали?

— Ничего нового. Наоборот, как будто это хорошая, добрая, классная старина вернулась. Потому что мы, собственно, ничего принципиально нового и не делали. Вдохнули, может быть, новую жизнь в какие-то старые вещи. Здорово, вообще, что все так сложилось легко.

— Да, реально здорово, что вы вернулись.  А что теперь, какие планы, может, какой-то список дел есть на будущее, как у участника группы Tokio Hotel. Мы недавно брали у них интервью просто, и вот у Билла Каулитца есть так называемый список предсмертных желаний.

— У меня нет. Ну они же немцы, они любят всякие списки и все планировать. Мне кажется, это особенность менталитета. Хотя в этом нет ничего плохого. Скорее, наоборот. Особенно вот модный сейчас тайм-менеджмент — это очень полезная и классная штука, но я пока ее не постиг. Я какие-то вещи держу в голове, но это планы на ближайшее будущее, какие-то дела, идеи. Почитать книгу там, доделать альбом SunSay, заехать на студию, куда-то сходить или погулять с дочкой.

— Кстати, о дочке. Ее Соня, зовут, если не ошибаюсь. Как-то родительство повлияло на ваше творчество? Вы же оба родители с Сергеем.

— Да, Соня. Ей девять. Он сейчас не в Харькове, но скоро приедет. Очень интересно наблюдать за детьми, на самом деле. Сейчас стараюсь замечать, что ей интересно больше, чем увлекается, быть примером. Идеальных родителей не бывает. И иногда я чувствую, что недостаточно много ей внимания уделяю. Но тут главное самому быть порядочным человеком, а не объяснять что-то ребенку, учить. Он сам увидит на примере родителей все. Я, может быть, слишком мягкий отец. И сейчас становлюсь строже. Чем она старше, тем сложнее, конечно. Важно уделять внимание ребенку, быть рядом, дать понять ему, что родители всегда на его стороне. 

— Она музыкой занимается?

— Я вокалом с ней занимаюсь, да. Но у нее больше способностей к танцам, к какому-то актерскому мастерству. Особенного музыкального таланта я у нее пока не заметил, но мы учим с ней какие-то песенки. Она сама выбирает. Иногда даже очень сложные для нее, но я не спорю. Я ей помогу, конечно, в любом случае, кем бы она не решила стать. Читать вот она не очень любит. Ну люди, в принципе, сейчас все больше смотрят, все меньше читают. Принуждать к чтению тоже как-то неправильно. Я сам стал читать намного меньше, чем раньше, и это не есть хорошо. Потому чтение развивает кругозор и с человеком интереснее говорить. Это как образование — оно сильно помогает в жизни.

— Но вот сейчас, наоборот, как-то снизилась ценность высшего образования. Мол и без него можно большого успеха добиться. Нет?

— Нет, я однозначно считаю, что образование необходимо. Я знаю людей, например, которые получили хорошее образование в хороших вузах. У них априори возможностей в этой жизни больше в сотни раз. Они сразу более осознанно строят свою жизнь. Самообразование, конечно, тоже возможно сейчас, но его качество остается под вопросом. Если честно, я чувствую у себя недостаток образования. Я многие вопросы настолько не понимаю и иногда чувствую себя довольно глупо в каких-то ситуациях. Мне кажется, я в свое время получил недостаточно образования, но, с другой стороны, мне и не хотелось тогда его получать. Главное, что я получил хорошее музыкальное образование, и мне проще сейчас в этом крутиться, и людям вокруг меня легче. Я потому что могу объяснить, что хочу, имеется в виду в музыке, потому что знаю, как это делается. То есть главное, учиться тому, чем ты действительно хочешь заниматься в будущем. И тут уже совершенствоваться, развиваться.

— Ну, это и есть самое сложное — понять, чем хочешь в жизни заниматься. Особенно в 17 лет.

— Да, поэтому, когда кому-то навязывают что-то, ничего не выходит хорошего. Человек просто время тратит зря, ему неинтересно учиться, и толку потом никакого. Это проблема всего человечества — определиться, чем хочется заниматься в жизни. Большинство людей сейчас вообще не понимает, зачем они живут и что делают. Даже взрослые люди, а тем более молодежь. 

— Вот сейчас молодежь еще делает татуировки. Это модно, а их родители против обычно. У тебя вот есть татуировки, а если дочка захочет? Как к этому относишься вообще?

— Я олицетворяю противоречие в этом плане. Потому что я достаточно крепко забит татуировками, но при этом я не скажу, что приветствую это дело. Я не считаю их чем-то важным или необходимым. Ну, я когда хотел сделать татуировку, я пошел и сделал, не спросив у родителей. Проблема татуировки в том, что ее очень сложно сводить, очень долго и дорого переделывать. Я вот занимался изменением своей неудачной татуировки больше пяти лет — это довольно неприятный процесс. А потом еще все чаще носишь вещи с длинным рукавом, как будто скрыть их хочешь в итоге. Поэтому, когда их нет, намного проще жить. В принципе, природа нас создала такими, какими мы есть. И я чем старше становлюсь, тем все больше понимаю, что вот так и должно все быть — каким родился ты, так и надо. Не стоит что-то менять и украшать, лучше заняться спортом и жить в здоровом теле. В моем случае, я слишком много сделал татуировок, прежде чем понять, что они мне не нужны. Но я никому не люблю навязывать свое мнение. 

— А дочке?

— Ну, поскольку у нее и у папы, и у мамы есть татуировки… Она либо скажет, что это попса, либо тоже забьется еще крепче (смеется). Я могу ей запретить до 18 лет, например, делать татуировки, но потом, мне кажется, я не имею права ничего ей запрещать. Я постараюсь сделать так, чтобы она была достаточно взрослым человеком, чтобы принимать правильные, адекватные решения. Потом уже можно сожалеть о чем-то или нет, главное, делать выводы. Смысл существования, вообще, — в движении, развитии, постоянном осознании своих ошибок и своего дела. Это такой открытый, бесконечный процесс, нужно постоянно познавать, быть подвижным в этом плане.

— Ты так много философствуешь, такие темы вечные поднимаешь. 

— У меня нет философии, я все делаю в потоке. И что-то понимаю, чего-то не понимаю. Это отражается, конечно, в песнях. 

 Благодарим Tele-Club Touring за помощь в организации интервью.

Подпишись на наш канал в Telegram!

15.05.2017 18:00