«Цой»: Кончилось лето
С биографическими фильмами, как известно, две беды: обычно зритель не хочет по миллионному разу выслушивать занудство на тему «пацан к успеху шел», но при этом всяческие вольности и авторские фантазии с исходным материалом тоже воспринимает в штыки. Причем на второе реагирует гораздо острее, чем на банальную житейскую фабулу. Тем не менее режиссеры, сценаристы и продюсеры не оставляют попыток рассказать о жизни выдающегося человека. Вот и очередной байопик под названием «Цой» прибывает в кинотеатры. Павел Шелест (Евгений Цыганов) на своем автобусе сталкивается с машиной, которую вел Виктор Цой. После пары неприятных ночей в СИЗО его «вызывают» для разбирательств в Ленинград, где возможно посадят. А чтобы порожняком не катался, в нагрузку дают гроб с телом музыканта и пачку его близких: сын, бывшая жена, нынешняя пассия, друган-кореш и примкнувшая к ним фотограф, снимавшая последние дни Цоя. Вся эта компания катится из Латвии в «северную столицу» через фанатские кордоны, разборки с продюсером и его братками, дискотеки и распадающееся на части большое государство…
По факту, у нового байопика о Цое общего с реальными обстоятельствами примерно столько же, сколько у недавнего хоррора «Кольская сверхглубокая» с историей реальной шахты (тут подробнее). Только название. Придуманная от начала и до конца линия водителя автобуса: реальный Янис Фибигс не мотался с телом Цоя в Ленинград и уж точно не был знаком с родней. Придуманные близкие: Марина вместо Марьяны, сын Женя вместо Саши, да еще и играет его девочка, обобщенный продюсер Райзен (Игорь Верник), в котором «сошлись» главные монстры тогдашнего шоу-бизнеса Юрий Айзеншпис и Андрей Разин… Там, где Серебренников, основывавший свой сценарий на воспоминаниях Натальи Науменко, достает из кармашка Скептика с табличкой «Этого не было», Алексей Учитель сразу заявляет, что все это вольная фантазия на тему того, как гибель кумира миллионов влияет на жизнь страны.
И пожалуй, лучшие моменты фильма как раз и связаны с этой самой «жизнью страны»: гигантский калейдоскоп, который по ходу роуд-муви проворачивается перед глазами Шелеста и зрительскими, соответственно. Те же кордоны из фанатов, преследующих автобус с телом. Или этакий коллективный Цой, когда даже Полина, нынешняя любовница музыканта, больше напоминает его клон. Или выглядящая хтонической человеческой многоножкой (опять привет «Кольской…») дискотека под «Ласковый май». Или выжигание леса на будущей границе между двумя пока номинально братскими республиками. Или катящийся сам по себе автобус с телом Цоя. Или множество пасхалок и цитат, значимых для русского рока от «Вернешь с глоточком» до «Прикурить не будет» с ножом наперевес, как в «Игле». В этих кусочках и фрагментах дышит какая-то жизнь и существует кино, потому что в номинально основной линии нет ни того, ни другого.
Дело даже не в том, что все персонажи как один неприятны, особенно закаменевший Шелест, который даже сексом занимается, не меняя выражения лица. Каждый получается ходульным и банальным, что пьющий и ничего не отдупляющий кореш (Илья Дель), что якобы страдающая первая жена (Марьяна Спивак), что совсем уж припадочная фотографиня, которая то топиться лезет, то в штаны к Шелесту. Конечно же, ребенок, у которого погиб отец, должен веселиться и скакать, пока вокруг горюют взрослые. Конечно, диалоги должны быть вычурно-обрывочными, в лучших традициях худших арт-хаусных фильмов: «Ты хоть понимаешь, кого сбил?» «Есть хочу». Выделяется на общем фоне только Верник-Райзен, у которого есть двойное дно, по которому никогда не понять: наигрывает ли он или все-таки рубит правду. С Райзеном же связана и номинально авантюрная линия: он ищет кассету с последними записями Цоя, легендарную «47», которая пропала после аварии.
Пожалуй, оно и лучше, что Цоя практически нет в кадре: только восстановленная хроника, к которой по методу «Фореста Гампа» была подмонтирована фотограф (Надежда Калеганова). Если бы его «написали» те же люди, что ответственны за утрированных Марину-Полину-Павла, то даже страшно представить, каким бы он предстал. Наверняка, тем самым романтическим героем, в которого его превратило посмертное поклонение, что возможно еще хуже, чем вывести его каким-нибудь хулиганом и алкоголиком.
И это конечно хорошо, что Алексей Учитель, больше прочих снимавший про Цоя как при жизни («Рок»), так и после его гибели («Последний герой»), осознает масштаб личности, которую невозможно уложить в прокрустово ложе формата байопика. Пожалуй, честнее было бы абстрагироваться еще и от семьи и близких, представив радикальный вариант в виде коллажа из историй, так или иначе связанных с музыкантом, в духе давнего альманаха «Дни полнолуния». Когда Цоя уже нет, но все-таки Цой жив.
|
||||||||||||||||||||
.jpg "Кадр из фильма «Цой»")
